Размышления о будущем

   Когда, не извещая коллег заранее, я поехал в ЛНР, вслед понеслись несколько сообщений. Кто-то посчитал необходимым написать что-то доброе, другие просто констатировали: «Благородно, но глупо»; или выражали непонимание: «Зачем? У тебя же и так все есть?».
У меня было не все. Не было опыта общения с соотечественниками, которые восемь лет жили под непрерывными обстрелами, но выстояли. А теперь он у меня есть. Но это только самый первый опыт — специальные исследования и самая напряженная работа еще впереди. В том числе работа всего нашего психологического сообщества.
   Сделаю маленькое отступление. Еще в 1980-х в соответствии с оборонными задачами МО СССР мне довелось поработать с рядом чрезвычайно значимых для военной психологии ситуаций. Это были две командировки на Афганскую войну в период наиболее активных боевых действий. Потом — в Армению после Спитакского землетрясения 1988 года, когда в один день погибли около 100 000 человек (модель подземного ядерного взрыва). Затем было крушение двух пассажирских поездов под Уфой в 1989 в результате взрыва газа, скопившегося в низменной местности после утечки из поврежденной газовой магистрали. Вагоны разбросало на десятки метров, погибли 645 человек, из них 181 ребенок, и еще 623 получили ранения и ожоги. Это была модель ядерного взрыва в атмосфере. Подробно изучались также последствия аварии на ЧАЭС (1986), которая была реальной моделью применения «грязной бомбы», не так давно ставшей актуальной проблемой. Были и другие исследования. Это был уникальный опыт по изучению психических травм и ПТСР.
   Сейчас ни у меня, ни у кого-то другого в современной российской психологии нет опыта работы с последствиями многолетней психической травмы, к тому же нанесенной враждебной и при этом — той же этнической группой. Травмой, сопровождавшейся многолетней блокадой, унижениями, пытками, убийствами, терактами и обстрелами жилых кварталов, запретом права говорить на родном языке, а на последнем этапе, который был предотвращен СВО, планировалась зачистка огромных территорий от всех русскоговорящих, а фактически — их физическое уничтожение. Изучение последствий всего этого и разработка программы реабилитации всех возрастных групп, которым удалось это пережить, еще только предстоит.
   Когда массовая психическая травма является результатом какой-либо экологической или даже техногенной катастрофы, обычно она претерпевает специфические трансформации и, независимо от того верят ли пострадавшие в Бога или нет, такая травма чаще всего интерпретируется как «Господь посылает нам новые испытания». Их нужно пережить. И постепенно травматические переживания проходят как бы в «автономном режиме» в течение 3–5 лет.

Доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, профессор Решетников Михаил Михайлович.

Читать статью полностью